— Как вы попали из Свердловска в Петербург?
— Я из профессорской семьи. Отец заведовал кафедрой оснований и фундаментов в Политехническом институте. Я окончил спецшколу, меня практически без экзаменов брали в любые местные вузы. Но я очень хотел уехать из Свердловска, нужен был предлог. Пришлось хитрить: я заявил, что очень люблю море, поэтому хочу поступать в «корабелку». Только так меня отпустили. В ЛКИ, кстати, экзамены пришлось сдавать. По большому счету, «корабелка» и строительство – близки: теормех, сопромат. Правда, строителям не нужны теория крыла и гидродинамика.
Так или иначе строительную династию я в итоге продолжил и до сих привлекаю отца, когда возникают сложные вопросы по нашим проектам. Он, несмотря на солидный возраст, пишет толстые книжки и остается одним из ведущих специалистов в своей теме. Надо только учитывать, что его больше интересует не красота зданий, а красота трещин. Что-нибудь вроде Невьянской башни, которая давно должна бы развалиться, но не разваливается; что-то, что можно укрепить, восстановить. Мы его считаем царем подземного мира.
Опыт бизнеса у меня накапливался, пока я был студентом. Мне было 19 лет, когда родился сын, нужно было зарабатывать. Приходилось крутиться: я работал и программистом, и сторожем, на трех работах сразу.
— Первый бизнес – это палатка с видеокассетами?
— Ну, не одна палатка, у нас целая сеть была! Мы уже тогда были адептами айки-подхода и шеринговой экономики: все продавали кассеты с записями, а мы их давали напрокат. И люди сами переписывали, что им надо. На нескольких станциях метро у нас были «точки». В конце учебы я их продал, защитил диплом и уехал на судостроительный завод в Выборг.
— В Выборг поехали по распределению?
— Да, по распределению. В нашей группе учились дочка главного технолога этого завода, сын главного инженера, сын директора… Они почему-то в Выборг не поехали, а я поехал. Так получилось, что я и жил у главного инженера, дружил с главным технологом – в общем, карьера складывалась. Тем более начало 90-х, многие уезжали, увольнялись.
Я работал уже зам. начальника цеха, но в целом картина на предприятии была удручающая, и я решил уйти в свободное плавание.
Мне как раз от завода выделили ведомственную квартиру. Уже пошел получать, с ордером, и в последний момент вдруг подумал: не хочу! И уехал. Так до сих пор этот ордер у меня и лежит.
— Остались ли в вашем «ближнем круге» друзья и партнеры со студенческих времен?
— Да не то что со студенческих – и с моим одноклассником мы работаем, и из параллельного класса человек у нас есть… Кого-то я позвал, кто-то сам приехал, кто-то просто рядом оказался. На работу с друзьями или родственниками у нас в компании нет запретов, да я их, если честно, и не понимаю. Если с человеком давно знаком – ты его знаешь лучше. Вместе перед учителями хитрили, выпивали подростками, попадали в какие-то истории…
— Как и когда возникла тема недвижимости?
— Очень просто: мне нужна была квартира. У нас в то время с институтскими друзьями была торговая компания: мы собирали ягоды в Карелии, торговали рыбой, морепродуктами. А мне надо было где-то жить, и я начал заниматься квартирами. Нам дали первый кредит, и его небольшую часть мы направили в жилье. Торговая история, кстати, в итоге накрылась: машина с ягодами перевернулась, рыба пропала, пароход с креветками застрял в южных морях и пришел только через год… А рынок недвижимости рос, как на дрожжах. Начинался он с маклеров, которые ходили по Литейному и у Львиного мостика, чего-то продавали. А вся реклама занимала четверть страницы в газете «Из рук в руки». Мы тогда купили две комнаты – по тысяче долларов, кажется. Поменяли их на двухкомнатную квартиру. Эта операция принесла нам 10 тысяч долларов. Конечно, все это было непросто: еще действовали ограничения, что меняться могут только родственники, через Горжилобмен, через фиктивные браки. А я ведь жил в общежитии, у нас был неограниченный ресурс молодых людей, которых можно было женить и разводить! Делали липовые справки о беременности, чтобы жениться можно было быстрее... Меняли Петербург на Москву, квартиру на квартиру – хотя в Москве такая же жилплощадь стоила вдвое дороже. Люди боялись покупать и продавать, обмен им был как-то понятнее.