«Именно качество исполнения делает вещь». Кристоф Пийе о работе с Flexform

Получив диплом Национальной школы искусств в Ницце, Пийе продолжил обучение в миланской академии Domus. Стажировался у архитекторов Микеле де Лукки и Мартин Бедан в Италии и в агентстве Филиппа Старка во Франции. В 1993 году открыл собственное бюро. В его портфолио из крупных проектов — бутики Lancel по всему миру, отель Sezz в Сен-Тропе, ресторан Maison Blanche в Касабланке и Фесе, сет-дизайн для Renault. Кроме того, Пийе постоянно сотрудничает с целым рядом дизайнерских брендов, в числе которых итальянский производитель мебели Flexform.

- Что вас привело в Брианцу на производство Flexform?

- Профессиональный интерес и, как всегда, любопытство. На фабрику меня пригласили обсудить возможность совместной работы. Я подготовил эскизы, мы долго общались. Через некоторое время мне сообщили, что прототипы предметов по моим чертежам готовы. С тех пор работа продолжается. Сейчас по моему дизайну выпускают кресла, обеденные и барные стулья, в том числе в версии outdoor, консоли и обеденные столы.

- Какие техники вы использовали в производстве мебели?

- Традиционные техники работы с деревом и камнем, плетение — мастера Flexform в этом очень сильны. Для уличной версии — водоотталкивающий материал. Дизайн очень лаконичный, даже аскетичный, именно качество исполнения делает вещь.

- Есть ли различия между итальянским и французским подходом к проектированию?

- Возможно, и есть какая-то разница на уровне восприятия результата. Знаете, довольно частый запрос от итальянских мебельщиков — привнести в их коллекцию французский колорит. Меня это всегда веселит. В Италии очень обстоятельный подход к проектированию. Не важно, кресло это или спортивная машина, обязательно нужна серьезная концепция. А мы, французы, в основном просто придумываем симпатичные вещи, украшающие и упрощающие жизнь.

- Почти все коллекции от Flexform выдержаны в нейтральной гамме. Как вам в этих рамках?

- Раньше я много экспериментировал с яркими красками. Мне всегда нравился яркий «Мемфис». Но впоследствии я оценил природные сдержанные гаммы фактуры камня и дерева. Для меня цвет — это своего рода язык, который помогает донести то или иное послание. Для каждой ситуации подходит свое послание. Хотя в последнее время я вновь стал тяготеть к яркой палитре, даже в выборе предметов искусства.

- Вы коллекционируете живопись?

- Я покупаю работы, которые поднимают настроение. Любительский подход.

- Считаете ли вы себя художником?

- Ни в коем случае. Я занимаюсь сугубо практическими вещами. Миссия искусства гораздо шире: изменить мышление, вершить революции в умах. А мы, дизайнеры, делаем обстановку вокруг нас более удобной для жизни. Я всегда начинаю от конкретной задачи, которую мне надо решить. Эскизы делаю на планшете, который всегда со мной, если вдруг идея родится где-нибудь в самолете.

- Отличается ли для вас проектирование предмета вроде стула или стола от проектирования пространства, скажем, интерьера отеля?

- Разница в масштабе. Я рассказываю историю. Представляю себе, кто будет пользоваться предметом мебели и кто остановится в отеле. Например, когда мы работали над проектом гостиницы в порту Гамбурга, я размышлял над тем, что будут ощущать постояльцы, выглядывая из окон и рассматривая здания доков, чего им будет не хватать в оформлении помещений. Когда я делал Sezz во Франции, я представлял себе, что мой герой — это американский писатель, который остановился в этом номере вдали от суеты, чтобы завершить свой роман. Заниматься дизайном — это как снимать кино, увлекательное занятие. Часто мои коллеги заявляют: я хочу изменить мир. Возможно, по причине того, что я никогда не планировал стать дизайнером, это произошло само собой, а сначала я тяготел к миру музыки и только потом развернулся в этом направлении, я до сих пор ощущаю себя в этой области как турист. Мной почти всегда движет любопытство — что там за поворотом,— а не амбиция что-то реформировать. Я лично ничего не хочу менять в мире дизайна, меня в нем все устраивает.

Беседовала Елена Кананыкина